отдал к остальной посуде и устроился спать. Просто лежать и смотреть на звёзды ему нравилось больше, чем торчать у костра и слушать очередную байку дяди Такеши. Поразительно, как тот умудрялся оказаться в самом центре любой компании. Отец когда-то шутил, что всё дело в выученном наизусть сборнике анекдотов.
Голоса ушли назад, начали затихать. Звёзды поблёкли, скрылись во тьме. В ушах снова зашумел водопад, сознание затопили тысячи маленьких пузырьков, гул воды, гром падения. Сон из воспоминаний Второго в этот раз не начался. Вместо него Юки провалился куда-то вниз. Под воду и водопад, под землю, под мир. К глубокой реке света, к которой стремились ленты потоков. Река раздваивалась. Часть текла вниз. Другая — вверх. Юки сидел на берегу, рядом с ним чувствовалось присутствие, мелькал знакомый синий хвост. В ушах отголосками звенел голос:
— Исток, Изнанка, Светлянка, Река… у этого места много имён. Раньше Изначальные приходили и уходили, мы встречались друг с другом каждый день и каждый день прощались. Сейчас… Потоки переполнены, старые берега затопило. Как видишь, на новых теперь только мы. И раз ты нашёл дорогу, ближний поток тебя примет. Во-о-он тот, он срывается вниз.
Добро пожаловать домой... Сато-юки?
Запись десятая
— Что. Ты. Сказал?
Учёный сжался комочком в центре слишком просторного кабинета. Сесть никто не предлагал, до стен было далеко, так что бедолага чувствовал себя как кролик по центру взлётной полосы.
Невысокий тучный Аткинсон умел и любил давить; рычащий от ярости голос гремел страшнее весенней грозы. Хотя в этот раз — может быть, единственный раз за всю историю японского отделения — ярость Аткинсона была абсолютно бессильна.
Учёный сглотнул. Повторил тоненько, едва слышно:
— В-все образцы ун-ничтожены. Испорчены, да. Включая акт-тивные пробники. Я принёс запись с камер. В-вот.
Учёный шагнул к столу как на плаху, дрожащей рукой положил на него флешку и снова шарахнулся прочь. Аткинсон взял флешку медленно. Медленно вставил в разъём. Медленно открыл папку. Долго смотрел вырезанный фрагмент видео, проматывая его туда-сюда. И с каждой минутой взгляд Аткинсона тяжелел, а лицо багровело, превращалось в перекошенную демоническую маску. Даже неизменная ржавчина потемнела словно глубокая чёрная гниль.
На глазах Аткинсона раз уже десятый, наверное, или пятнадцатый, по количеству перемоток, гибли все образцы и все пробники реагентов, полученные на основе живой крови Прототипа 2.0. Катастрофа произошла ночью, когда в лаборатории никого не было. Да и вряд ли учёный или его помощник смогли бы что-то исправить.
Часть пробирок почернела изнутри, другая — взорвалась. Холодильник дымился и мигал жёлто-красными индикаторами, возмущаясь на неполадки. Особенно отличились свежие пробники, над которыми велась активная работа: остатки крови Сато Юки пошли розовой пеной, пузырились как излишек стирального порошка в машинке. Буквально за несколько секунд пена выбралась на волю, залила весь стол, опала и высохла неприятными разводами.
Аткинсон остановил запись и снова вперил свой взгляд в учёного.
Тот ещё раз сглотнул и приготовился к казни.
— Причина?
— Пока неизвестна, сэр.
— Объяснение?
— У нас нет, сэр.
— А что у вас вообще есть? Ты учёный Ассоциации или тупой клерк, натасканный писать отчёты?!
— Простите, сэр.
Раскрасневшийся Аткинсон стянул галстук и припечатал его к столу. Прошёлся туда-сюда, набрал воды из графина, накапал успокоительного, выпил. Грузно опустился в кресло. Выдохнул. Свёл-развёл пальцы. Выругался и, не стесняясь учёного, открыл шкафчик с виски.
Делиться, конечно, не стал.
— Ваши дальнейшие действия?
— М-мы собрали остатки всех образцов и у-уже приступили к изучению.
— И?
— Пока н-ничего, сэр. Могу только сказать, что структура изменена полностью. Все свойства потеряны.
— Восстановление?
— Н-не думаю, что возможно.
— Не думаешь? А чёткий ответ у тебя есть?
— Слишком мало данных, нет необходимого оборудования и…
— Нет оборудования?! Я лидер отделения Ассоциации! Я могу достать любое оборудование по щелчку пальцев. Что за чушь ты мне городишь?!
— И нет специалистов, способных грамотно с ним работать, — обречённо закончил учёный. — Обучение займёт несколько месяцев… и… и так как избранный вами коллектив весьма… мал. Работу на эти месяцы придётся существенно замедлить.
Учёный запнулся, отвёл глаза, не в силах выдержать тяжёлый взгляд Аткинсона.
— Чтобы грамотно работать с к-кровью прототипов, нужна команда серьёзней двух человек. Тем более, с такой особенной, как два-ноль. Простите, сэр. Нам просто не хватает рук, чтобы быстро реагировать в подобных случаях. Нештатная ситуация, очень серьёзная, требующая либо десятка учёных и вычислительных мощностей для полного быстрого анализа. Либо ума уровня Федерико Ито и тонкого оборудования, на котором он работает. Основная команда ведь не просто так структурно разделена по областям и направлениям. Мы все, включая меня, довольно узкие специалисты. Мы можем выполнить вашу задачу, да. Но мы не можем полноценно решить сложившуюся ситуацию. Прошу прощения ещё раз.
— Вон, — рявкнул в ответ Аткинсон, залпом вылил в себя полный стакан виски и указал подбородком на дверь.
Нытьё нанятой пешки его волновало меньше всего. Конечно, его доверенные учёные работали под строгим контролем, в условиях полной секретности и сверхурочно, но Аткинсон платил им тройное жалование из собственного кармана. Всё ради того, чтобы сделка с Сато Юки не стала напрасной.
И это — результат?!
Месяцы работы, первые серьёзные результаты, первые образцы для создания нового, улучшенного «Сато Юки» с силой, способной вернуть даже давно потерянные ноги, уничтожены. Столько труда и денег, столько нетерпения и ожидания — всё в мусор. И подкупленные Аткинсоном ублюдки, буквально сосущие из него огромные деньги на оборудование и реагенты, смеют городить чушь вроде «структуры команды» и «ума Федерико Ито»?!
Что же.
Все учёные жадные. Но им нужны не деньги, нет. Им нужны возможности, ресурсы, простор для исследований. Им нужно что-то, что впитает неуёмную энергию их гениального мозга. И чем серьёзней учёный, тем больше ему хочется создать или найти что-то уникальное.
К счастью, кровь Сато Юки пока оставалась самым уникальным материалом для всей Ассоциации. А добыть её мог только Аткинсон. Всё ещё — только он.
Губы скривились в презрительной усмешке. В глотку вылит очередной стакан виски. Голову и грудь перестало распирать от ярости. Аткинсон снизил температуру на кондиционере и пересел на свой любимый диван. Пальцы в раздумьях перебирали кнопки телефонной трубки.
Федерико Ито, Федерико Ито, Федерико Ито… Глава исследовательской группы. Единственный научный руководитель, который ничего толком и не добился. Все отчёты по Прототипу 2.0 удивительно ровные, скучные, пустые. В них не
